Пока у меня есть полчаса и ноутбук, расскажу про свой вчерашний день.27 мая, 27 месяцев без Бориса Немцова. У меня иногда возникает чувство, что прошло несколько веков с того ужасного дня — настолько изменилась и я сама, и жизнь вокруг меня, и окружающие люди. Но чаще ощущение, что не было этих месяцев, что все это было несколько дней назад — настолько сильно всё внутри ноет и болит…Съездили на Троекуровское. Сначала — Анна Политковская. Убрали мусор, увядшие цветы, поставили несколько свежих веток. Теперь так всегда — перед визитом к Борису всегда заглядываем к Анне. Я помню, как он писал в ЖЖ про память о ней, о том, как важно ее сохранять и чтить. Мог ли он предполагать, что вечный приют он обретет в нескольких шагах от нее…»О, сколько их упало в эту бездну…»Пара мгновений — и вот уже видно тот большой камень, появление которого не умещается ни в голове, ни в сердце, ни во времени, ни в пространстве. Камень, застрявший в горле острым, непереносимо тяжелым комом, который нельзя ни выплюнуть, ни сглотнуть…На кладбище довольно многолюдно — все-таки выходной день, отличная погода. Приятно видеть, что Бориса посещаем не только мы: на могиле все прибрано, стоят свежайшие цветы, роскошная корзина красных роз, букет крупных желтых, несколько гвоздик, еще красные розы, несколько цветков, которые явно лежат уже несколько дней… Приходят люди. Не забывают…В рюкзаке всегда на дне лежит секатор — уже привычка. Никогда не знаешь, когда попадешь на Немцов мост и нужно будет возиться с цветами.Все обрезали, поменяли воду, купили еще одну вазу, поставили и свои цветы (не сговариваясь, купили мелкие кустовые розочки. Я — огненные и желтые, а Алена — рыженькие, цвет нашей «Солидарности»). Собрали мусор, расставили. Постояли молча. Поговорили…Знаете, делайте со мной что хотите, но даже после этого в моей голове слово «смерть» никак не совмещается с именем Бориса. Никак. Вообще. Я смотрю ему в глаза — и от него идет тепло. Добро. Энергия жизни, такая добрая, озорная жизнерадостность, такое мощнейшее дыхание свободы… И об этом говорят все, включая самых упёртых и воинствующих атеистов. Живой. Хоть тресни. И нет за этим камнем мертвого человека — есть живая, свободная душа, которую не укротили даже пули в спину…Смерть — это не про него. Если человек на третьем году посмертного бытия продолжает влиять на политическую жизнь страны, если продолжает давать силы, помогает удержаться на краю пропасти, не дает сдаться или скурвиться, если продолжает согревать и собирать людей — разве можно такого человека назвать мертвымКогда к горлу подкатывает тоска, я не пытаюсь с ней справиться. Я даю себе возможность немножко поплакать, а потом вытираю глаза и говорю: «Борис, родной, где бы ты ни был сейчас — спасибо тебе за всё. Спасибо тысячу раз». Как хорошо, что ты есть. И был, и будешь, пока бьется мое сердце. И как ужасно, что я не знала о тебе всё то, что знаю сейчас, когда ты покинул нас…Знаю, знаю, что пишу банальности. Слова написанные не выражают ровным счетом ничего. То, что переполняет душу и заставляет плакать, невозможно выразить никакими словами. Поэтому я снова и снова повторяю своё «спасибо», глядя вверх. Я верю в бессмертие. Я верю, что он слышит. И смеется надо мной, глупой. Так, добродушно — мол, ну чего ты, ну ладно тебе, ну хватит уже…После Троекуровского — Мост. Нельзя было иначе.Солнечный день, толпы туристов, прохожих, гуляющей молодежи. Один — с неприязнью и агрессией, а другой просит дать ему доклад. Мимо едет серебристый джип и гудит в знак солидарности. На пару мгновений у мемориала притормаживает белая машина. И снова ловлю себя на том, что стою на месте его гибели и не могу ее осознать, вместить и принять. Потому что смотрю ему в глаза — это прекрасное фото с сияющими веселыми глазами и полууулыбкой… Живой. Живой и всё. И не убить это тепло, это добро, эту улыбку. Это легкое добродушное нахальство, эту неукротимую энергию и силу. И снова слышишь его голос. И хочешь, чтобы это ощущение не заканчивалось никогда.День закончился в теплой компании наших солидаристов, под гитару, с шашлычком и бокалом вина. И мы пели хором Цоя — как же без гимна «Солидарности» И нам было просто хорошо вместе. И снова было это прекрасное чувство, что Борис где-то в толпе, что вот только что ты слышал его смех, что вот он только что мелькнул где-то рядом…Слишком свободный человек, чтобы умереть.Слишком добрый и сильный, чтобы умереть.Слишком живой. Переполненный жизнью.Такого нельзя убить — только подарить ему вечность. Бессмертие. Солнечную славу и живую, неугасимую память.Пока бьется мое сердце, я помню. Люблю. И он жив.Спасибо тебе, родной. Спасибо.Ольга Рощина нашу сводку новостей каждый вечер в Telegram: важные новости без шелухи и замыливания. Контакты: Адрес: Мира, 51-А 122145 Москва, Телефон:+7 969-159-49-91, Электронная почта: contact@ahier.ru 
ЧЕМ МЕШАЮТ ЦВЕТЫ для меня это совершенно удивительная история — два года любое упоминание самодеятельного мемориала на месте убийства немцова вызывает совершенно 
ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ… я встретил любовь моей жизни, когда мне было 17, и мы вместе работали в бургер кинг. она сначала невзлюбила меня, посчитав зазнайкой. спустя 
«ОН БЫЛ КАК СВЕЖИЙ ВЕТЕР» ну, поскольку жанна в эфире «эха москвы» раскрыла нашу маленькую тайну, честно расскажу вам про книжку. :)да, я год назад сделала такой сборник 
ЗАХАРОВА ОБВИНИЛА ВАШИНГТОН В намерение властей вашингтона открыть ночлежку для бездомных на улице немцова оскорбляет память российского политика. как передает тасс, с таким 
ЧУВСТВО ВИНЫ десять лет. даже не верится. кажется, это было совсем недавно. потому что поверить не получается до сих пор. и до сих пор 
Евгения Феофилактова знаете, у меня с детства «синдром отличницы». уже в 1-ом классе, как сейчас помню, это было 6 сентября, мы в тетрадях Комментарии (0) Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.