К 1700 году больше всего в Европе кофе продавали не в Венеции, не в Париже и не в Вене, а на берегах Темзы. Теперь британцы потребляли львиную долю этого роскошного товара, и это указывало, что первенство в коммерции перешло отныне к Лондону. Больше всего расхваливал кофе как лекарство для ума и тела новый класс английских торговцев. Где бы кофе не появился, его называли «напитком торговли».
Быстрый подъем коммерции последовал за Славной революцией 1688 года, когда голландский протестант и штатгальтер Виллем III вместе с царственной женой, англичанкой Марией, сбросил последнего католического короля Британии, Якова II. Виллем стал королем Вильгельмом и использовал корону, чтобы объединить Англию и Голландию в протестантский союз против Людовика XIV. Он легко расстался с древними королевскими правами и отдал полномочия управления парламенту.
Взамен парламент дал Вильгельму прочную налоговую базу в виде акцизных сборов (особенно на такие предметы роскоши, как кофе), собранные таким образом средства шли на войну с Францией.
- Во-первых, переход власти от абсолютного монарха к представительному законодательному органу, подкрепленный силой закона, — естественная почва для экономического роста страны.
- Во-вторых, установление королевского акциза упростило выплату королевских долгов, что снизило кредитные риски. И в придачу, кредиторы поняли, что если законодательная власть повернулась в сторону богатых держателей облигаций, то дефолт менее вероятен. С 1690 по 1727 год проценты по ссудам в Англии упали с десяти процентов до четырех.
- В-третьих, после событий 16881689 годов голландские финансисты решили, что ветер сменился, и массово устремились в Лондон. Среди этих эмигрантов был и Абрахам Рикардо, отец экономиста Давида Рикардо, о котором мы расскажем позже.
Революционное соглашение разбудило английскую экономику.
Оно же сделало британцев самыми активными в Европе потребителями кофе, потому что в кофейнях Лондона собирались торговцы, финансисты и брокеры. В этих заведениях, расположенных неподалеку от городских пристаней, быстро распространялись новости с иностранных рынков, здесь собирались воротилы и сотрясатели устоев английской экономики, их разум не замутняло ни вино, ни пиво, как в прежние времена, но обострял эликсир предпринимательства.
Пока зерна выращивались только в Йемене, кофе оставалось редким и дорогим. В первые десятилетия XVIII века в Йемен стало приезжать все больше европейских торговцев, сперва в Мокку, затем в пыльный горный городок Бейт-эль-Факих, в новый район к северу от порта. Агенты Английской и Голландской Ост-Индских компаний заключали сделки с представителями французских, фламандских и немецких торговых компаний и даже с большим количеством мусульманских купцов.
Европейцы явились на этот рынок к шапочному разбору. В середине XVIII века большая часть кофе традиционно поступала на рынки Египта, Турции и Междуречья или на Восток, в Персию и Индию. Например, в 1720-х годах Йемен экспортировал в мусульманский мир около 16 ООО ООО фунтов (40 ООО ба-харов, то есть нагруженных верблюдов) кофе в год. В Европу, для сравнения, поставлялось только 6 ООО ООО фунтов кофе, и большая часть этого уходила в Англию.
Агенты Английской компании, как правило, обходили голландских конкурентов, оставляя им дорогие и подпорченные зерна. Неудачи голландцев объясняются коррупцией и ленью. Например, голландские торговцы неохотно выезжали из относительно комфортной Мокки в Бейт-эль-Факих, как делали их предприимчивые конкуренты.
После того как Европа свихнулась на кофе в 1700 году, все больше кораблей заходило в Мокку, а также в Ходейду и JIo-хайю, два маленьких порта около Бейт-эль-Факиха. Европейские агенты впадали в ужас, когда в гавань входило новое судно, пусть даже их собственной компании, потому что вслед за этим неизбежно росли цены. В то время йеменские кофейные зерна закупались по 0,8 гульдена или $ 12 на современные деньги за фунт. При таких расценках только самые богатые могли позволить себе часто посещать европейские кофейни.
Примерно к 1725 году жесткая конкуренция между европейскими компаниями, поставляющими кофе, породила доход, не связанный с этим делом напрямую. Самый замечательный аспект торговли йеменским кофе связан с тем, чего не произошло. Хотя британские, голландские, французские, фламандские и немецкие компании яростно состязались друг с другом, на этот раз они обходились без войны. Йеменцы, со своей стороны, подливали масла в грызню между европейцами.
Когда парламент приказал Английской компании арестовать всех британских подданных в Мокке, не работавших на компанию, местный правитель посоветовал этого не делать, потому что это может рассердить султана, «который, как нам известно, вмешается, чтобы защитить любого человека с корабля, приставшего в этом порту, поскольку все они пользуются равным уважением, и различия между европейцами мы не делаем».
Если голландцам и не удалось обойти британских и французских соперников, то они смогли опередить их, посадив йеменские кофейные кусты в Суринаме, на Шри-Ланке и на Малабарском побережье. После нескольких неудач кусты, перевезенные из Йемена на Малабарское побережье, прижились в яванских горах, возле Батавии. К 1732 году Индонезия уже выращивала около 1,2 миллиона фунтов кофе в год, и мешки с зерном с Суринама и Бразилии соединялись на пристанях Амстердама с теми, что привозились из Йемена. Новые поставщики разрушили монополию Йемена и наконец сбили цены. На новых плантациях могли выращивать более дешевый кофе, хватало и на прибыль голландцам.
Падение цен привело к тому, что в Индонезии и Новом Свете, где возникли новые плантации, население стало перенимать европейскую привычку к кофе. Вдруг оказалось, что позволить себе выпить лишнюю чашечку может каждый. В 1726 году голландский священник жаловался, что швеи по утрам не могут вдеть нитку в иголку до тех пор, пока не выпьют чашку кофе, а в 1782 году уже французский аристократ посмеивался:
Теперь не найдется в городе дома, где вам не предложили бы кофе. Без кофе с молоком не обходится завтрак ни лавочника, ни повара, ни горничной…
У лавки или магазина обычно стоит деревянная скамья. Внезапно, к вашему удивлеию, вы видите женщину из квартала JIe-Аль или носильщика, которые пришли спросить кофе… Эти элегантные люди пьют кофе стоя, с корзиной на спине, хотя утонченность чувств требует положить ношу на скамью и присесть.
Качество яванских зерен уступало кофе из Мокки. И если европейцы не могли почувствовать разницу (за тем исключением, что пересаженный кофе содержал на 50% больше кофеина, чем йеменский), то более разборчивые мусульманские покупатели могли и не пили дешевого индонезийского напитка.
Ничто так не демонстрирует упрямого самодовольства Голландской компании в XVIII веке, как ответ ее директоров — Совета семнадцати — на собщение о том, что мусульмане пренебрежительно относятся к яванскому кофе. Эти августейшие господа гордо ответили, что у них есть образцы зерен кофе с Явы и из Мокки, и они не могут найти между ними разницы. Они не могли поверить, что шайка неотесанных турок и персов может иметь более тонкий вкус, чем у таких господ, как они.
То, что англичане сумели добиться превосходства в торговле кофе (а позже и чаем), еще не определяло результатов европейской конкуренции. Конечно, эти товары происходили из Йемена и Китая — стран, в которых голландцы и французы развили деятельность задолго до англичан. Но хуже всего для соперников Англии было то, что появились новые товары, которые выращивались во многих местах, а спрос на них был повсюду.
Именно таким товаром стал хлопок. Ткани из хлопка так заполонили современный мир, что легко забыть об уникальных биологических и географических свойствах этого растения. Во-первых, Gossipium hirsutum — растение, которому обязано более 90% производства хлопковых тканей — содержит 4 полных набора хромосом, а не 2, как большинство растений и животных. (Говоря по-научному, это тетраплоидный организм, тогда как обычно встречается диплоидная конфигурация.) Многие сорта содержат одну пару хромосом азиатского происхождения, а другую — американского.