В неоклассическом здании XIX в., выходящем на площадь Понтероссо, жил великий писатель Джеймс Джойс, автор Улисса: здесь шло формирование мысли, поэзии, литературы Европы и вообще всей литературы. Джойс приехал в Триест в 1905 г. и жил вместе со своими близкими не-сколь ко ме ся цев в этом до ме, о чем на по ми на ет ме мо ри -альная доска на его стене. Аналогичное свидетельство мы находим там, где помещалась книжная лавка Умберто Сабы.Вслед за Умберто Сабой мы заходим в антикварный книжный магазин города Триеста. Разумеется, солидные антикварные лавки существуют во многих итальянских городах, например в Риме и в Турине, но только этот магазинчик особенный, прежде всего потому, что это книжная лавка Поэта. Величие Сабы в том, что его поэзия была поиском не абсолютного и абстрактного слова, но слова повседневности, и его художественный мир был воспринят преподавателями, нашими школьными учителями, так что в результате Саба оказался самым читаемым в Италии поэтом XX в. после прославленной триады Кардуччи, Пасколи, Д’Аннунцио. 
Каждый раз, приезжая в Триест и заходя в помещение этого книжного магазина, где Саба не только был писателем и поэтом, но и работал в узком смысле слова, я чувствую, что дух его витает там до сих пор. На самом деле ныне эта лавка — библиотека, прежде всего библиотека памяти, где ощущается живое присутствие Поэта. Когда Саба продавал книги, европейская литература достигла наибольшей силы самовыражения именно в Триесте, потому что такие писатели, как Итало Звево, Джеймс Джойс, Пьер Антонио Кварантотти Гамбини, положили начало новой литературной цивилизации, столицей которой был Триест.В Триесте находится один из лучших в Италии музеев современного искусства с необычным названием: музей Револьтелла, по имени владельца здания, где расположилась часть коллекции. Револьтелла был одним из тех, кто финансировал Всеобщую компанию Суэцкого канала, и память об этом предприятии сохранилась в виде большой аллегорической скульптуры Пьетро Маньи. Часть залов посвящена той эпохе, многие экспонаты свидетельствуют о семейных традициях Револьтелла, дающих представление о современном промышленном предпринимательстве; другая часть отведена собственно под коллекцию: две скульптуры Артуро Мартини, одна картина Сирони, выдающиеся мастера XX в., а главное — собрание произведений триестинских художников, тоже по большей части неизвестных или забытых.
По духу хранящиеся здесь произведения искусства представляют собой визуальную параллель тому, что в литературе нашло выражение у Сабы, Звево и Джойса, сумевших создать совершенно особенный сплав триестинского и интернационального. Так называемая триестинская школа представлена художником Артуро Натаном, чье видение созвучно манере Де Кирико — первого итальянского художника XX столетия, с которым Натан был в дружеских отношениях.Натан — самый романтичный из живописцев Триеста, сумевший с поразительной силой передать то крайнее состояние finis terrae, о котором писали крупнейшие триестинские литераторы. В сущности живопись и литература выражают одну и ту же атмосферу, и мы можем без труда вообразить, что не в богатом доме семьи Револь-телла, а у Итало Звево, или в тех домах, где бывал Джойс, или у Умберто Сабы как раз и висели картины Натана или, может, другого выдающегося триестинского художника, Карло Збиза, который украшал монументальные строения мозаиками и фресками, но прежде всего был камерным, домашним поэтом (камерным не в смысле изображения мелких предметов, а глубокой камерности восприятия), склонным к работе мысли, к философии. В этих художниках всегда есть что-то глубоко философское, есть размышление о бытии, и даже домашняя обстановка никогда не бывает сумрачной, но всегда полнится возвышенными мыслями.
Такие имена, как Збиза и Натан, поистине представляют художественную школу, придающую современному языку триестинский акцент.
Автор: Admin
Прочитано:
Комментариев: 0